Происхождение Исаака Левитана
Живописец, талантливый мастер родился 18 (30) августа 1860 года на западной окраине России в местечке у железнодорожной станции Кибарты, где неподалеку размещался пограничный пункт Вержболово.
Вырос в интеллигентной еврейской семье. Дед будущего художника был раввином. Отец также учился в иешиве, но, вероятно, на волне просветительских и ассимиляционных стремлений, типичных для населения тех мест в «эпоху реформ», отказался от пути религиозного служения. Отец мальчика стал учителем иностранных языков, часто давал частные уроки на домах, также он работал и кассиром, и переводчиком, а также и контролером на железнодорожных станциях.
Кроме будущего художника в семье было еще трое детей – две дочери и сын. Но, не смотря на скудность средств, дом был наполнен благоприятной атмосферой для духовного развития детей. Отец сам вел обучение своих детей. В конце 1860 года, отец перевез всю семью на постоянное место жительство в Москву. Таким образом, он дал детям возможность выходить в свет. После переезда в Москву семья жила очень бедно, одним из источников заработка были частные уроки французского, которые давал отец.
Тем не менее, родители чутко отнеслись к увлечению сыновей искусством и не возражали, когда в 1870 году старший сын Авель (Адольф), а затем, в 1873 году, и Исаак решили поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Годы обучения в училище стали для Левитана довольно серьезным испытанием. Впоследствии он писал: «Не надо очень розово представлять себе перспективу изучения живописи. ...Сколько усилий, трудов, горя, пока выбился на дорогу».
В 1875 году скончалась мать молодого художника. Через два года покинул этот мир и отец. Дети вели почти нищенский образ жизни. И все-таки уже в годы учения Исаак не только усвоил уроки учителей, но и сказал новое слово в русском искусстве. Первая склонность молодого художника к изображению природы проявилась уже вскоре после поступления в училище. Говорили, что Алексей Саврасов, руководитель пейзажной мастерской, буквально «выпросил» его у своего друга Василия Перова, у которого Исаак учился в натурном классе.
Заметив незаурядные способности, искренность и поэтичность натуры бедствующего ученика, преподаватели стремились облегчить его положение. Левитану, пожалуй, чаще других учащихся выдавали, пусть скудные, денежные пособия, краски и другие художественные принадлежности, а на четвертом году обучения рекомендовали для получения стипендии генерал-губернатора Москвы князя Долгорукова. Но денег все равно не хватало.
Михаил Нестеров, друг Левитана по училищу говорил, что «на редкость красивый, изящный мальчик-еврей», похожий на нищих детей-итальянцев, «с алым цветком в кудрявых волосах», «сильно нуждался, про него ходило в школе много полуфантастических рассказов»...
Говорили, что иногда он даже не имел, где остаться переночевать. Бывали случаи, когда Исаак Левитан после вечерних классов незаметно исчезал, прятался в верхнем этаже огромного старого дома Юшкова, где когда-то, при Александре I, собирались масоны, а позднее этот дом смущал московских обывателей "страшными привидениями". Вот здесь-то юный Левитан, выждав последний обход училища солдатом Землянкиным, прозванным "Нечистая сила", оставался один коротать ночь в тепле, оставался долгий зимний вечер и долгую ночь с тем, чтобы утром, натощак, начать день мечтами о нежно любимой природе.
Особая любовь к природе и чуткость к ее состояниям были присущи будущему пейзажисту изначально. Родственники часто вспоминали, что Левитан с детских лет любил гулять по полям, подолгу созерцать «какой-нибудь закат», а когда наступала весна, «совершенно преображался и суетился, волновался, его тянуло за город». Но многое в его духовном облике определила и среда, в которой он формировался как художник.
Васнецов очень часто говорил, что сам Левитан являлся продуктом Москвы, что он был воспитан Москвою. Говорил он конечно, не о влиянии на художника современной ему «белокаменной» — большого фабрично-купеческого города, где наряду с древним благочестием было немало уродств и жестокости, а о душе, традициях московской культуры.
Здесь, в Москве, в конце XVIII столетия, особенно по сердцу пришлись призывы Николая Карамзина и его круга к «сорадованию и сопечалеванию», «сочувствованию» с природой как качествам «наиболее приличным человеческой натуре», широко развивалась культура пейзажных садов и парков. В конце 1840-х годов появились знаменитые записки о природе, написанные Сергеем Аксаковым. Автор призывал каждого «чувствовать полную, не оскорбленную людьми жизнь природы», слышать «ее голос, заглушённый суетней, хлопотней... и всею пошлостью».
Стремление к «врачующей» близости с природой жило в XIX веке и в московской литературе, поэзии, музыке, даже в драматургии, стоит только вспомнить знаменитую Снегурочку Островского с ее заклятием «стужи чувств» солнечным теплом, радостью весеннего обновления жизни. Каждому в то время было присуще «сочувствие» с природой и московским живописцам.
В это время творил Алексей Венецианов, который, по словам одного из критиков, первым в России «подсмотрел природу на месте ...учился в поле, размышлял на гумне, ...замечал изменения света в разные часы дня, в различную пору года, при различной погоде». Чувство связи души и судьбы человека с родной природой стало характерным качеством московской школы живописи и в 1860-1870-е годы.
Василий Григорьевич Перов, с начала 1870-х годов фактически возглавлявший училище и оказывавший на воспитанников большое влияние, он прославился как жанрист-обличитель и один из лучших русских портретистов. Но в его творчестве жило и лирическое пейзажное начало. В работах Перова была поразительность драматических судеб и переживаний, здесь же пейзажные мотивы: сельское кладбище, зимняя поземка, «скучная осень с неприветливыми до тоски дождями, холодными, как дыхание смерти, ветрами», «дороги русские, бесконечные, как терпение людское».
У Перова были и такие картины, на которых были запечатлены и люди. Он часто говорил, что именно эти люди могут чувствовать себя «частью восторга и блаженства земного». Но, конечно, главную роль в развитии московского пейзажа того времени с 1850-х годов играл Алексей Кондратьевич Саврасов.
 2 |  Осеннее утро. Туман, 1887 (Левитан) |  У омута. 1892 |